[В начало сайта] [Переписка Мопассана] [Алфавитный указатель собрания произведений Ги де Мопассана] [Произведения]


Ги де Мопассан. Туан

 
   Начало произведения    II III

<< пред. <<   

     III
     
     Наконец Туан сдался. Ему пришлось высиживать яйца, отказавшись от игры в домино, от всяких движений, потому что за каждое раздавленное яйцо злая старуха морила его голодом.
     Он неподвижно лежал на спине, уставившись глазами в потолок, растопырив руки, как крылья, согревая своим телом куриные зародыши в белой скорлупе.
     Теперь он говорил всегда шепотом, словно боялся не то что двигаться, а даже шуметь, и все беспокоился о желтой наседке, которая в курятнике несла ту же повинность, что и он.
     Он спрашивал у жены:
      — Покормили желтуху с вечера?
     А старуха переходила от кур к мужу и от мужа к курам, вся поглощенная мыслями о будущих цыплятах, которые высиживались и в постели и в курятнике.
     Соседи, которые знали об этой истории, с любопытством заходили в кабачок и степенно справлялись о Туане. Они входили к нему на цыпочках, как к больному, и с участием спрашивали:
      — Ну, как дела? Подвигается, что ли?
     Туан отвечал:
      — Подвигаться-то подвигается, только что-то меня все в жар бросает. И по всему телу мурашки бегают.
     Но вот как-то утром старуха вошла к нему в большом волнении и объявила:
      — У желтухи семь штук вывелось. Остальные три болтуны.
     У Туана забилось сердце. Сколько-то окажется у него?
      — А скоро это будет? — спросил он с тревогой, словно женщина, которая собирается родить.
     Старуха, боясь неудачи, сердито ответила:
      — Надо думать, скоро!
     Они стали ждать. Собрались и приятели Туана, которые знали, что срок подходит, и тоже беспокоились.
     По всей деревне только об этом и судачили, то и дело бегали справляться у соседей.
     Часам к трем Туан задремал. Теперь он спал половину дня. Вдруг его разбудило непривычное щекотание под правым боком. Он протянул туда левую руку, и что-то живое, все в желтом пуху, зашевелилось у него под пальцами.
     Он так взволновался, что закричал и выпустил цыпленка, а тот побежал по его груди. В кабачке было полно народу. Все бросились к двери, набились в каморку, окружили кровать Туана, словно палатку фокусника, прибежавшая старуха осторожно высвободила птенца, который запутался в бороде ее мужа.
     Все молчали. День был жаркий, апрельский. В открытое окно было слышно, как желтая наседка клохтаньем сзывала своих новорожденных цыплят.
     Туан, весь потный от волнения, тревоги и ожидания, прошептал:
      — У меня еще один вот сейчас вывелся, под левым боком.
     Жена засунула в постель длинную костлявую руку и вытащила второго цыпленка с ловкостью и осторожностью повивальной бабке.
     Соседям захотелось поглядеть на него. Цыпленка передавали из рук в руки, разглядывали его, словно какое-то чудо.
     В следующие двадцать минут не вывелось ни одного цыпленка, зато потом сразу вылупилось четыре.
     Зрители зашумели. А Туан улыбался, радуясь такой удаче, и начинал гордиться своим необыкновенным отцовством. Ну еще бы, такие, как он, конечно, редкость! Вот уж, правда, выдумщик!
     Он объявил:
      — Шестеро! Вот так крестины, ей-богу!
     Зрители громко расхохотались. В кабачок набились новые посетители. Остальные дожидались своей очереди перед дверьми. Все спрашивали друг у друга:
      — Сколько там у него?
      — Шесть штук.
     Старуха отнесла наседке это новое прибавление семейства, и та отчаянно клохтала, взъерошив перья и растопырив крылья, чтобы укрыть всех своих цыплят.
      — Еще один! — закричал Туан.
     Однако он ошибся: их оказалось трое! Вот это было торжество! Самый последний вылупился из скорлупы в семь часов вечера. Все яйца оказались хорошие! И Туан, с ума сходя от радости, торжествующе целовал в спинку слабенького птенчика, чуть не задушив его своими губами. Охваченный материнской нежностью к крохотному существу, которому дал жизнь, он хотел было оставить этого цыпленка до завтра у себя в кровати, но старуха и этого отнесла к наседке, не слушая никаких просьб своего мужа.
     Восхищенные зрители стали расходиться, обсуждая это событие; один только Орлавиль задержался и, оставшись последним, заметил:
      — Послушай-ка, дядя Туан, ты меня первого должен угостить жареными цыплятами.
     При мысли о жареном лицо Туана просияло, и толстяк ответил:
      — Ну, само собой, угощу, зятек!
     
     
     Напечатано в "Жиль Блас" 6 января 1885 г. под псевдонимом Мофриньёз.

<< пред. <<   

Полное собрание сочинений Ги де Мопассана