Я видел Сару Бернар, дорогая мама, и нашел ее очень любезной, даже слишком любезной; представь себе, она пообещала лично вручить мою драму Перрену и добиться, чтобы ее прочли. Вдруг на следующий день я узнаю, что Флобер уже отнес пьесу Перрену, и теперь очень опасаюсь, как бы Сара Бернар, после неудачного визита к директору, не разозлилась на меня. В общем, постараюсь завтра же повидать ее и объясню, как все получилось. Ведь я и думать не мог, что она сама возьмется за хлопоты. Между тем, когда актриса сказала мне об этом, она успела прочесть только первый акт драмы. Да и прочла ли она его? Но ознакомилась ли Сара Бернар с пьесой или нет, она, казалось, была от нее в восторге. В общем, это дело темное, и невозможно угадать, что из него получится. Удачно или неудачно, что пьеса передана Флобером? Посмотрим. Флобер не очень ловко повел себя, хоть и желал мне быть полезным. Меня могли бы назначить помощником главного библиотекаря в Училище изящных искусств; правда, жалованья я получал бы немногим больше, чем сейчас в министерстве, но положение мое улучшилось бы, я чувствовал бы себя свободным и пользовался бы ежегодно отпуском с 1 августа до 1 октября. Несмотря на мои уверения, он считал, что из этого ничего не выйдет, ждал, колебался, и нас опередили. Как только вопрос касается практической жизни, дражайший мэтр не знает, как взяться за дело, он просит вообще, а не по существу, не умеет настаивать, а главное, выбрать подходящий момент. Во всяком случае, его околпачили, хоть он в этом и не признается, но надеюсь, наш друг будет счастливее в другой раз.
    Я собираюсь послать тебе посылкой с оплаченной доставкой несколько рубашек с изношенными манишками и столько же новых манишек. С меня спросили бешеную цену за починку этих рубашек, которые мне стоили новые по четыре франка семьдесят пять сантимов. Прошу тебя, отдай их за мой счет Анастази или кому-нибудь другому, пусть приведут их в порядок и сделают в новых манишках, приложенных к рубашкам, три двойных петли.
    Воротник надо расширить приблизительно на один сантиметр и немного вынуть спереди, иначе говоря, новая манишка должна быть более открытой, чем старая [1]. Когда работа будет окончена, вышли мне, пожалуйста, рубашки посылкой. Я верну тебе долг на пасхе.
    

     [1] На полях письма — рисунок, изображающий старую и новую рубашки с указанием требуемой переделки. (Ред.)
    

    Я получил ответ от г-на Лонперрье, он пишет, чтобы я не беспокоился о твоих кружевах. Комитет уведомит меня письменно, когда надо будет представить их на экспертизу. Итак, не волнуйся на этот счет.
    Г-жа Брэнн, с которой я долго беседовал вчера, нарисовала мне портрет г-жи Комманвиль, причем меня особенно поразило то, что она сказала в заключение. Эту женщину невозможно понять, заявила г-жа Брэнн, она слушает курс по физиологии и метафизике, набожна и вместе с тем убежденная республиканка, она холодна, как мрамор, недоступна большинству страданий и страстей, проводит целые часы с глазу на глаз то с преподобным Дидоном, то со своими обнаженными моделями; она нетерпима, непогрешима, наделена высшим разумом. Такой в точности была, очевидно, г-жа де Ментенон.
    Сравнение абсолютно верное. Это действительно г-жа де Ментенон.
    Я усиленно работаю над своим романом и надеюсь до наступления лета написать порядочный его кусок. Ведь ты знаешь, как только наступает это время года, работа у меня не очень спорится. Хотя и с бесконечными отсрочками, я все же, наверное, кончу его к первому января будущего года. А может быть, и гораздо раньше.
    Прощай, любимая мама, целую тебя от всего сердца.